Юрий Казарин: Стоит задача сохранить живых писателей, памятники будем ставить потом
Cегодня среди членов нашего союза много людей почтенного возраста. Преемственность поколений нарушена. Происходит это не по нашей вине. И не потому, что молодые люди не пишут. Исчезло поколение тридцатилетних авторов. Таких писателей единицы. По сравнению с 20-25-летними и далее — 45-50, 60-65 и старше. Возраст 30-35 лет выпал. Эти люди уехали работать за рубеж, ушли в бизнес или погибли от наркотиков или алкоголя. Целое поколение выбито.
В канун обсуждения в первом чтении Государственной думой закона «О культуре и творческих союзах» гостями издания стали председатель правления Екатеринбургского отделения Союза писателей России, доктор филологических наук профессор Юрий Казарин и председатель Совета дома писателей Екатеринбурга, профессор архитектуры Владимир Блинов. Они ответили на вопросы нашего корреспондента.
— В феврале гостем нашего издания был министр культуры РФ Александр Соколов. Ему был задан вопрос о судьбе законопроекта о творческих организациях, который уже много лет Государственной Думой не только не принимается, но и не рассматривается. Министр сообщил, что рассмотрение его предполагается в мае. Скажите, уважаемые коллеги, какую роль играли творческие союзы, созданные в 30-е годы в СССР?
Ю.Казарин: Идея и цели были множественными. Нужно было объединение после разгона РАППа (Российская ассоциация пролетарских писателей), массовая литературная организация (1925—32). Как вы помните из истории наших литературных движений, используя лозунг партийности литературы, рапповцы стремились к административному руководству всем литературным процессом; для рапповской критики характерны вульгарный социологизм, «проработочный» стиль. В Ленинграде существовал полуразгромленный союз поэтов. Существовали отдельные литературные объединения, направления, школы. Скажем, ЛЕФ, левый фронт искусств (1923—29). Возглавлял его Маяковский.
В эпоху коллективизации, индустриализации и централизации потребовалось собрать в единое целое и систематизировать все объединения, направления и течения. Объединив всех и вся, власть получала уникальную возможность идеологического контроля. Эта цель никогда не озвучивалась, не показывалась, но она всегда существовала. Еще одна цель — профессиональное объединение писателей. Писатели оказались не у дел. Кто они в социальном смысле? Сталину хотелось видеть страну социально обозначенной во всех слоях, на всех уровнях. Представители всех профессий получали форму: преподаватели, железнодорожники, почтовики, работники лесной отрасли, ветеринары, горняки. Именно в те годы появилось определение писателей как инженеров человеческих душ. Писатели приравнивались к работникам промышленности, но на неком интеллектуальном уровне. Одновременно Постановлением Совета Народных Комиссаров СССР от 20 февраля 1935 года был утвержден "Литературный фонд Союза ССР". Литфонд — это организация с реальной властью, реальными рычагами влияния в виде пособий, пайков, квартир, дач, домов отдыха.
Владимир Блинов: Замысел был озвучен на 1-м съезде писателей в 1934 году. В последнее время среди журналистов, да и писателей раздаются характеристики этого съезда как попытки Сталина и партии помять под себя литературу, искусство и культуру, называя его неким писательским концлагерем. Идеологическое давление было сильным. Внешне скрытое, оно все же прорывалось через постановления 1946 года «О журналах "Звезда" и "Ленинград", «Сумбур вместо музыки» о творчестве Дмитрия Шостаковича и Арама Хачатуряна, в травле Бориса Пастернака, Михаила Зощенко, Анны Ахматовой, Владимира Дудинцева. Идеологическая составляющая была сильной.
Но буквально на прошлой неделе я позвонил нашей старейшей писательнице Елене Евгеньевне Хоринской, ей сейчас идет 99-й год, она участница 1-го съезда писателей, членский билет подписывал и вручал Максим Горький. Она утверждает, что силой нас, писателей, туда никто не гнал, мы сами туда стремились. Было желание иметь творческое объединение, возможность обеспечить себя материально, быть напечатанным. В каждом областном центре появились издательства, молодые авторы имели возможность получить образование. Литфонд взял на себя материальное обеспечение писателей. Он формировался не за счет членских взносов, а за счет отчисления процентов от издания книг. Накапливалась приличная сумма, которая распределялась на организацию семинаров и совещаний, путевки в дома творчества, учебу, приобретение квартир, строительство домов отдыха и санаториев.
В наше время приходится слышать, что Союз писателей и Литфонд — это паразитирующие организации-содержанки советской эпохи, доставшиеся нынешней власти наряду с прочими «долгами СССР» в качестве обременительного наследства. Но это совершенно неверное, а скорее провокационное мнение. СП с Литфондом не только не были нахлебниками государства — они, напротив, приносили огромную прибыль стране. До 1991 года существовало положение, согласно которому за исполнение любого литературного текста — по радио, на телевидении, в театре, от любых зрелищных представлений — Литфонд получал три процента от стоимости исполнения. А сколько этих отчислений набегало со всего Советского Союза. Огромные средства Союз писателей получал от издательской деятельности. Кстати сказать, книгоиздательская деятельность в советское время была второй статьей для пополнения государственного бюджета после винно-водочной монополии. И в этом случае часть заработка писателя отчислялась с Литфонд.
В подготовленный для обсуждения Закон о творческих союзах следует взять все лучшее, что было раньше, а не выплескивать ребенка вместе с водой. Такого невнимания к культуре, к творческим союзам, которое мы испытываем сейчас, со стороны власти никогда не было. Это странно.
—
Ю.Казарин: Союз писателей не развалился, он существует, все эти сложные годы показали, что он нужен. А «расшатывание устоев», кризис доверия к писателям в 60-е годы появился с окончанием хрущевской «оттепели». Появившиеся шестидесятники возбудили к писательству молодых, того же Довлатова, Бродского. Это ленинградцы. В Москве это были Гладилин, Аксенов. Эта молодежь начала реформу взглядов, оценки деятельности Союза писателей. Я в 70-х годах относился к Союзу как к идеологической организации, хотя понимаю, что ошибался. Началась политизация и пересмотр оценки Союза писателей со стороны молодых, которые не могли туда попасть, не имея книг и публикаций. Традиция недоверия в эпоху перестройки и постперестроечный период создала ситуацию, когда стало казаться, что Союз писателей перестал быть нужным. Сейчас даже представители власти говорят: «Что вы делаете в этом союзе? Уже нет партийной идеологии, все кончилось, вам уже не нужно работать на власть, обеспечивать ей идеологическое прикрытие».
Казалось бы, все понятно, но при этом отрицается творческая функция. Многие проблемы, а это публикация книг, учеба молодежи, планирование издательской деятельности шло через Союз писателей. К примеру, совещания молодых писателей, которые не проводятся уже около 20 лет. Я сам был участником Всесоюзного совещания молодых писателей 1989 года. Это было последнее совещание молодых. Там было 500 авторов со всего СССР. Среди них был Николай Коляда, самый известный сейчас в стране драматург.
Вот тот кризис доверия перерос, в конце концов, уже не в кризис, а какое-то катастрофически отрицательное отношении к Союзу писателей. При этом, как я уже сказал, самое главное, была забыта культурная функция. Без такой организации рыночная бездуховная литература победит. Это последний бастион сопротивления за нравственность человека, совесть, стыд. За эти вечные категории.
—
Ю.Казарин: Мы столкнулись с такой проблемой при оформлении на пенсию одного из лучших прозаиков Урала Анатолия Новикова. У него наступил пенсионный возраст, и он начал поднимать архивы, гонорарные платежки, по которым получал гонорары за книги, публикации в журналах, сборниках. Многие документы не сохранились. В результате человек получил незаслуженно низкую, почти социальную пенсию, вместо того, чтобы как известный писатель, положивший здоровье на это нелегкое дело, быть достойное обеспеченным. Что касается прав членов союза, то сейчас они не имеют социальных гарантий, пенсионного обеспечения, не учитывается профиль их деятельности, их труд не засчитывается в трудовой стаж.
Литфонд прежде отплачивал писателю больничный лист — в пределах ста дней в год. Кроме того, писатель имел льготы в оплате жилплощади: двадцатью метрами своей квартиры он пользовался бесплатно. И это было справедливо, потому что это его рабочее место, его цех. Не платит же чиновник за кабинет, который он занимает. Не платит рабочий за площадь в цеху, в котором стоит его станок, равно не платит и за пользование самим станком. Точно также писатель должен иметь бесплатное рабочее место.
В. Блинов: В 1992 году вся эта отлаженная финансово-хозяйственная система Литфонда рухнула. Издательства стали самостоятельными. Прекратились и перечисления от зрелищных представлений. Причем статус писателя оказался совершенно неопределенным. Можно сказать, что писатель сейчас в России не является членом общества. В сущности, он представляет собой некий деклассированный элемент сродни бомжу: больничный лист ему можно не брать, потому что его никто не оплатит, отпуска по этой же причине у писателя не бывает, ни малейших льгот, предоставляемых обычно работникам их профсоюзом, у писателя нет, потому что самого писательского профсоюза не существует.
Мало того, эта правовая и социальная неопределенность доставила писателям дополнительные неприятности. Пользуясь их полнейшей беззащитностью, разобщенностью, ловкие люди, не имеющие к литературе отношения даже в качестве читателей, захватили большую часть писательской собственности, которую собирали, создавали несколько поколений литераторов. Есть сейчас у писателей единственное их учреждение, еще способное оказывать им кое-какое вспомоществование, — это Литфонд. После всех потерь, «приватизаций», прямых хищений и грабежа Литфонд располагает теперь очень невеликими возможностями. Но все-таки что-то он еще в состоянии сделать — выдать писателю хотя бы какие-то копейки, как говорится, на пропой души да на утешение скорби по ушедшим товарищам.
По прежним законам стаж писателя исчислялся с момента его первой публикации. Допустим, он вступил в Союз писателей в 1970 году, а первая публикация появилась в 1960. Он рос как профессионал, и это ему засчитывалось в трудовой стаж.
В 1997 году случилось так, что наш классик детской литературы Владислав Крапивин, организатор движения подростков, автор 30-томного собрания сочинений, писатель, чьи произведения переведены на десятки иностранных языков, пришел оформлять пенсию, и увидел, что из его трудового стажа вычитают семь лет, те годы, в которые он плодотворно писал и издавался. Он ничего не мог доказать чиновникам.
Ю.Казарин: В настоящее время среди членов нашего союза много людей почтенного возраста. Преемственность поколений нарушена. Происходит это не по нашей вине. И не потому, что молодые люди не пишут. Исчезло поколение тридцатилетних авторов. Таких писателей единицы. По сравнению с 20-25-летними и далее — 45-50, 60-65 и старше. Возраст 30-35 лет выпал. Эти люди уехали работать за рубеж, ушли в бизнес или погибли от наркотиков или алкоголя. Целое поколение выбито. Сейчас нас много возрастных писателей, которые страдают от нищеты, бедности и голода. Я бы назвал фамилии, но не хочу унижать гордых людей.
Правительство, в частности министерство культуры области, пытается им помогать реально, но помощь мала. Сейчас наступает критический момент. Половина членов союза пенсионного возраста. Это серьезная проблема. Если не выйдет закона о творческих союзах, или он выйдет в усеченном виде, удобном только для чиновников, без учета интересов писателей, это станет катастрофой. Если писатели среднего возраста и молодежь могут параллельно работать, зарабатывать себе на жизнь, то старшие товарищи просто обречены. Мы не можем позволить, чтобы гордость литературы Владислав Крапивин, Борис Путилов, Елена Хоринская, влачили жалкое существование.
—
Владимир Блинов: Ситуация выравнивается. Из книг, поступающих в магазины уже можно собрать хорошую библиотеку, а не только сразу нести в макулатуру. Когда-то это можно было сделать только за счет подписки. Низкопробной литературы остается еще очень много. Опасность ее в том, что мы теряем читателя, ориентированного на серьезную, нравственную литературу. Легкое чтение становится преобладающим, как и сериалы, создаваемые на их основе.
Закон, о котором мы говорим, будет предложен депутатам Госдумы. Это новый фундаментальный закон «О культуре», который призван заменить разрушенный 122-м федеральным законом «Основы законодательства о культуре». Он был подорван теми новациями, которые сняли все преференции в сфере культуры. Я только что приехал из Москвы, где встречался с руководителем нашего союза Валерием Ганичевым. Он сам член Общественной палаты Российской Федерации. По его словам, от будущего закона он не ждет ничего хорошего. Его могут принять, ограничившись лозунгами и общими призывами: содействовать, помогать, обратить внимание.
В законе необходимо конкретно прописать положение о социальных гарантиях, пенсиях, трудовом стаже, положение о литфонде, налоговые предпочтения. Для сохранения местных писательских организаций необходимо узаконить их как социально-творческие объединения по организации социально-культурной работы в регионе, оказания методической помощи молодым. Дом писателя в Екатеринбурге это не только место встреч писателей для обсуждения рукописей. Наш дом работает на весь город, область, регион. Если рухнут местные писательские организации, акулы капитализма сразу правдами неправдами отберут недвижимость, все писатели разойдутся по своим кухням.
Здесь многое зависит от власти на местах. В Волгограде, Ставрополе, Якутске, Рязани губернаторы с симпатией относятся к культуре. Там писатели живут нормально. Они знают, если написана книга, в течение трех лет она выйдет в свет. У руководства Ивановской области такой «бурбон» стоял, что председатель писательской организации выпустил «Черную книгу», в которой описал борьбу за выживание союза на ивановской земле. Мы тоже полтора года назад стояли на баррикадах, защищая Дом писателя от рейдеров. Хорошо, что власти помогли.
Писательская организация работает на общественных началах. Некоторые чиновники пытаются приравнять ее к любителям шахмат, кактусов или любителям пельменей. Все эти увлечения нужны. Но писательский труд это несколько иное.
Ю.Казарин: Есть государственные учреждения культуры, есть общественные. Два полюса. Между ними должны быть учреждения культуры негосударственного типа. Может быть, в этом учреждении будет государственная часть собственности, часть собственности Союза писателей.
Несколько слов о рынке. Он пришел, его никто не отменит. Нужна глобальная, постоянно действующая целевая программа поддержки писателей государством. Другого выхода нет. Институт спонсорства приказал долго жить. Закона о благотворительности нет, нет также закона о меценатстве. Наряду с законом о творческих союзах необходимо принять и эти законы, чтобы они работали совместно.
Каждый год правительство области выделяет деньги на издательскую деятельность. Экспертная комиссия выбирает авторов для издания. Изданий этих ничтожно мало. Мы планировали на этот год 17 позиций, осталось пять. Почему бы государству ни организовать унитарные издательства с государственной долей, частной или долей Союза писателей. Такое издательство не будет работать в убыток. Государство в этом случае могло бы использовать принадлежащие ей права на издание классиков. У государства в этом случае появлялась бы прибыль для издания произведений ныне живущих авторов. Самая главная задача государства сохранить живых писателей.
В законе должна быть прописана новая форма собственности. Пусть часть нашего писательского особняка принадлежит государству, а часть учреждению культуры «Союз писателей». Таким образом, сохранится от разрушения здание, а мы им владеем с 1934 года. С другой стороны появляется нормальная культурно-экономическая модель. Союз писателей тоже должен зарабатывать деньги. Это он может делать двумя способами — изданием книг и использованием помещения.
Владимир Блинов: Я радуюсь, когда слышу, что президент Путин любит читать Омара Хайяма, может квалифицированно провести по Эрмитажу экскурсию, но почему ни на одном из телемостов он не заговорил о значении культуры для России, почему не дает команду местным руководителям заниматься культурой, обратить внимание на бедственное положение писателей. Президент России подписал указ о проведении Года русского языка. Первая публичная акция прошла в январе в Париже, на международной лингвистической выставке ЭКСПОЛАНТ. Ее опекают две первых леди – супруга президента Франции Бернадет Ширак и Людмила Путина.
Весь 2007 год будет чередой торжественных мероприятий в честь русского языка. На русском языке сегодня говорят 170 миллионов человек, в том числе 30 миллионов русских соотечественников за рубежом и еще 350 миллионов его хорошо понимают. Солидная цифра. Но почему в оргкомитет по проведению года русского языка не вошел ни один писатель. Или мы разучились писать по-русски? Вот такие мысли приходят в канун обсуждения Госдумой проекта закона «О культуре и творческих союзах».
— В феврале гостем нашего издания был министр культуры РФ Александр Соколов. Ему был задан вопрос о судьбе законопроекта о творческих организациях, который уже много лет Государственной Думой не только не принимается, но и не рассматривается. Министр сообщил, что рассмотрение его предполагается в мае. Скажите, уважаемые коллеги, какую роль играли творческие союзы, созданные в 30-е годы в СССР?
Ю.Казарин: Идея и цели были множественными. Нужно было объединение после разгона РАППа (Российская ассоциация пролетарских писателей), массовая литературная организация (1925—32). Как вы помните из истории наших литературных движений, используя лозунг партийности литературы, рапповцы стремились к административному руководству всем литературным процессом; для рапповской критики характерны вульгарный социологизм, «проработочный» стиль. В Ленинграде существовал полуразгромленный союз поэтов. Существовали отдельные литературные объединения, направления, школы. Скажем, ЛЕФ, левый фронт искусств (1923—29). Возглавлял его Маяковский.
В эпоху коллективизации, индустриализации и централизации потребовалось собрать в единое целое и систематизировать все объединения, направления и течения. Объединив всех и вся, власть получала уникальную возможность идеологического контроля. Эта цель никогда не озвучивалась, не показывалась, но она всегда существовала. Еще одна цель — профессиональное объединение писателей. Писатели оказались не у дел. Кто они в социальном смысле? Сталину хотелось видеть страну социально обозначенной во всех слоях, на всех уровнях. Представители всех профессий получали форму: преподаватели, железнодорожники, почтовики, работники лесной отрасли, ветеринары, горняки. Именно в те годы появилось определение писателей как инженеров человеческих душ. Писатели приравнивались к работникам промышленности, но на неком интеллектуальном уровне. Одновременно Постановлением Совета Народных Комиссаров СССР от 20 февраля 1935 года был утвержден "Литературный фонд Союза ССР". Литфонд — это организация с реальной властью, реальными рычагами влияния в виде пособий, пайков, квартир, дач, домов отдыха.
Владимир Блинов: Замысел был озвучен на 1-м съезде писателей в 1934 году. В последнее время среди журналистов, да и писателей раздаются характеристики этого съезда как попытки Сталина и партии помять под себя литературу, искусство и культуру, называя его неким писательским концлагерем. Идеологическое давление было сильным. Внешне скрытое, оно все же прорывалось через постановления 1946 года «О журналах "Звезда" и "Ленинград", «Сумбур вместо музыки» о творчестве Дмитрия Шостаковича и Арама Хачатуряна, в травле Бориса Пастернака, Михаила Зощенко, Анны Ахматовой, Владимира Дудинцева. Идеологическая составляющая была сильной.
Но буквально на прошлой неделе я позвонил нашей старейшей писательнице Елене Евгеньевне Хоринской, ей сейчас идет 99-й год, она участница 1-го съезда писателей, членский билет подписывал и вручал Максим Горький. Она утверждает, что силой нас, писателей, туда никто не гнал, мы сами туда стремились. Было желание иметь творческое объединение, возможность обеспечить себя материально, быть напечатанным. В каждом областном центре появились издательства, молодые авторы имели возможность получить образование. Литфонд взял на себя материальное обеспечение писателей. Он формировался не за счет членских взносов, а за счет отчисления процентов от издания книг. Накапливалась приличная сумма, которая распределялась на организацию семинаров и совещаний, путевки в дома творчества, учебу, приобретение квартир, строительство домов отдыха и санаториев.
В наше время приходится слышать, что Союз писателей и Литфонд — это паразитирующие организации-содержанки советской эпохи, доставшиеся нынешней власти наряду с прочими «долгами СССР» в качестве обременительного наследства. Но это совершенно неверное, а скорее провокационное мнение. СП с Литфондом не только не были нахлебниками государства — они, напротив, приносили огромную прибыль стране. До 1991 года существовало положение, согласно которому за исполнение любого литературного текста — по радио, на телевидении, в театре, от любых зрелищных представлений — Литфонд получал три процента от стоимости исполнения. А сколько этих отчислений набегало со всего Советского Союза. Огромные средства Союз писателей получал от издательской деятельности. Кстати сказать, книгоиздательская деятельность в советское время была второй статьей для пополнения государственного бюджета после винно-водочной монополии. И в этом случае часть заработка писателя отчислялась с Литфонд.
В подготовленный для обсуждения Закон о творческих союзах следует взять все лучшее, что было раньше, а не выплескивать ребенка вместе с водой. Такого невнимания к культуре, к творческим союзам, которое мы испытываем сейчас, со стороны власти никогда не было. Это странно.
—
В Союз писателей попасть было всегда непросто. Для этого надо было стать писателем, печататься, иметь книги…
Ю.Казарин: Союз писателей не развалился, он существует, все эти сложные годы показали, что он нужен. А «расшатывание устоев», кризис доверия к писателям в 60-е годы появился с окончанием хрущевской «оттепели». Появившиеся шестидесятники возбудили к писательству молодых, того же Довлатова, Бродского. Это ленинградцы. В Москве это были Гладилин, Аксенов. Эта молодежь начала реформу взглядов, оценки деятельности Союза писателей. Я в 70-х годах относился к Союзу как к идеологической организации, хотя понимаю, что ошибался. Началась политизация и пересмотр оценки Союза писателей со стороны молодых, которые не могли туда попасть, не имея книг и публикаций. Традиция недоверия в эпоху перестройки и постперестроечный период создала ситуацию, когда стало казаться, что Союз писателей перестал быть нужным. Сейчас даже представители власти говорят: «Что вы делаете в этом союзе? Уже нет партийной идеологии, все кончилось, вам уже не нужно работать на власть, обеспечивать ей идеологическое прикрытие».
Казалось бы, все понятно, но при этом отрицается творческая функция. Многие проблемы, а это публикация книг, учеба молодежи, планирование издательской деятельности шло через Союз писателей. К примеру, совещания молодых писателей, которые не проводятся уже около 20 лет. Я сам был участником Всесоюзного совещания молодых писателей 1989 года. Это было последнее совещание молодых. Там было 500 авторов со всего СССР. Среди них был Николай Коляда, самый известный сейчас в стране драматург.
Вот тот кризис доверия перерос, в конце концов, уже не в кризис, а какое-то катастрофически отрицательное отношении к Союзу писателей. При этом, как я уже сказал, самое главное, была забыта культурная функция. Без такой организации рыночная бездуховная литература победит. Это последний бастион сопротивления за нравственность человека, совесть, стыд. За эти вечные категории.
—
Занятие писательской деятельностью шло в трудовой стаж, давало возможность писателю пользоваться домами отдыха, право на получение пенсии…
Ю.Казарин: Мы столкнулись с такой проблемой при оформлении на пенсию одного из лучших прозаиков Урала Анатолия Новикова. У него наступил пенсионный возраст, и он начал поднимать архивы, гонорарные платежки, по которым получал гонорары за книги, публикации в журналах, сборниках. Многие документы не сохранились. В результате человек получил незаслуженно низкую, почти социальную пенсию, вместо того, чтобы как известный писатель, положивший здоровье на это нелегкое дело, быть достойное обеспеченным. Что касается прав членов союза, то сейчас они не имеют социальных гарантий, пенсионного обеспечения, не учитывается профиль их деятельности, их труд не засчитывается в трудовой стаж.
Литфонд прежде отплачивал писателю больничный лист — в пределах ста дней в год. Кроме того, писатель имел льготы в оплате жилплощади: двадцатью метрами своей квартиры он пользовался бесплатно. И это было справедливо, потому что это его рабочее место, его цех. Не платит же чиновник за кабинет, который он занимает. Не платит рабочий за площадь в цеху, в котором стоит его станок, равно не платит и за пользование самим станком. Точно также писатель должен иметь бесплатное рабочее место.
В. Блинов: В 1992 году вся эта отлаженная финансово-хозяйственная система Литфонда рухнула. Издательства стали самостоятельными. Прекратились и перечисления от зрелищных представлений. Причем статус писателя оказался совершенно неопределенным. Можно сказать, что писатель сейчас в России не является членом общества. В сущности, он представляет собой некий деклассированный элемент сродни бомжу: больничный лист ему можно не брать, потому что его никто не оплатит, отпуска по этой же причине у писателя не бывает, ни малейших льгот, предоставляемых обычно работникам их профсоюзом, у писателя нет, потому что самого писательского профсоюза не существует.
Мало того, эта правовая и социальная неопределенность доставила писателям дополнительные неприятности. Пользуясь их полнейшей беззащитностью, разобщенностью, ловкие люди, не имеющие к литературе отношения даже в качестве читателей, захватили большую часть писательской собственности, которую собирали, создавали несколько поколений литераторов. Есть сейчас у писателей единственное их учреждение, еще способное оказывать им кое-какое вспомоществование, — это Литфонд. После всех потерь, «приватизаций», прямых хищений и грабежа Литфонд располагает теперь очень невеликими возможностями. Но все-таки что-то он еще в состоянии сделать — выдать писателю хотя бы какие-то копейки, как говорится, на пропой души да на утешение скорби по ушедшим товарищам.
По прежним законам стаж писателя исчислялся с момента его первой публикации. Допустим, он вступил в Союз писателей в 1970 году, а первая публикация появилась в 1960. Он рос как профессионал, и это ему засчитывалось в трудовой стаж.
В 1997 году случилось так, что наш классик детской литературы Владислав Крапивин, организатор движения подростков, автор 30-томного собрания сочинений, писатель, чьи произведения переведены на десятки иностранных языков, пришел оформлять пенсию, и увидел, что из его трудового стажа вычитают семь лет, те годы, в которые он плодотворно писал и издавался. Он ничего не мог доказать чиновникам.
Ю.Казарин: В настоящее время среди членов нашего союза много людей почтенного возраста. Преемственность поколений нарушена. Происходит это не по нашей вине. И не потому, что молодые люди не пишут. Исчезло поколение тридцатилетних авторов. Таких писателей единицы. По сравнению с 20-25-летними и далее — 45-50, 60-65 и старше. Возраст 30-35 лет выпал. Эти люди уехали работать за рубеж, ушли в бизнес или погибли от наркотиков или алкоголя. Целое поколение выбито. Сейчас нас много возрастных писателей, которые страдают от нищеты, бедности и голода. Я бы назвал фамилии, но не хочу унижать гордых людей.
Правительство, в частности министерство культуры области, пытается им помогать реально, но помощь мала. Сейчас наступает критический момент. Половина членов союза пенсионного возраста. Это серьезная проблема. Если не выйдет закона о творческих союзах, или он выйдет в усеченном виде, удобном только для чиновников, без учета интересов писателей, это станет катастрофой. Если писатели среднего возраста и молодежь могут параллельно работать, зарабатывать себе на жизнь, то старшие товарищи просто обречены. Мы не можем позволить, чтобы гордость литературы Владислав Крапивин, Борис Путилов, Елена Хоринская, влачили жалкое существование.
—
Какова, на ваш взгляд, ситуация на книжном рынке, она отражает тенденции, происходящие в писательском сообществе?
Владимир Блинов: Ситуация выравнивается. Из книг, поступающих в магазины уже можно собрать хорошую библиотеку, а не только сразу нести в макулатуру. Когда-то это можно было сделать только за счет подписки. Низкопробной литературы остается еще очень много. Опасность ее в том, что мы теряем читателя, ориентированного на серьезную, нравственную литературу. Легкое чтение становится преобладающим, как и сериалы, создаваемые на их основе.
Закон, о котором мы говорим, будет предложен депутатам Госдумы. Это новый фундаментальный закон «О культуре», который призван заменить разрушенный 122-м федеральным законом «Основы законодательства о культуре». Он был подорван теми новациями, которые сняли все преференции в сфере культуры. Я только что приехал из Москвы, где встречался с руководителем нашего союза Валерием Ганичевым. Он сам член Общественной палаты Российской Федерации. По его словам, от будущего закона он не ждет ничего хорошего. Его могут принять, ограничившись лозунгами и общими призывами: содействовать, помогать, обратить внимание.
В законе необходимо конкретно прописать положение о социальных гарантиях, пенсиях, трудовом стаже, положение о литфонде, налоговые предпочтения. Для сохранения местных писательских организаций необходимо узаконить их как социально-творческие объединения по организации социально-культурной работы в регионе, оказания методической помощи молодым. Дом писателя в Екатеринбурге это не только место встреч писателей для обсуждения рукописей. Наш дом работает на весь город, область, регион. Если рухнут местные писательские организации, акулы капитализма сразу правдами неправдами отберут недвижимость, все писатели разойдутся по своим кухням.
Здесь многое зависит от власти на местах. В Волгограде, Ставрополе, Якутске, Рязани губернаторы с симпатией относятся к культуре. Там писатели живут нормально. Они знают, если написана книга, в течение трех лет она выйдет в свет. У руководства Ивановской области такой «бурбон» стоял, что председатель писательской организации выпустил «Черную книгу», в которой описал борьбу за выживание союза на ивановской земле. Мы тоже полтора года назад стояли на баррикадах, защищая Дом писателя от рейдеров. Хорошо, что власти помогли.
Писательская организация работает на общественных началах. Некоторые чиновники пытаются приравнять ее к любителям шахмат, кактусов или любителям пельменей. Все эти увлечения нужны. Но писательский труд это несколько иное.
Ю.Казарин: Есть государственные учреждения культуры, есть общественные. Два полюса. Между ними должны быть учреждения культуры негосударственного типа. Может быть, в этом учреждении будет государственная часть собственности, часть собственности Союза писателей.
Несколько слов о рынке. Он пришел, его никто не отменит. Нужна глобальная, постоянно действующая целевая программа поддержки писателей государством. Другого выхода нет. Институт спонсорства приказал долго жить. Закона о благотворительности нет, нет также закона о меценатстве. Наряду с законом о творческих союзах необходимо принять и эти законы, чтобы они работали совместно.
Каждый год правительство области выделяет деньги на издательскую деятельность. Экспертная комиссия выбирает авторов для издания. Изданий этих ничтожно мало. Мы планировали на этот год 17 позиций, осталось пять. Почему бы государству ни организовать унитарные издательства с государственной долей, частной или долей Союза писателей. Такое издательство не будет работать в убыток. Государство в этом случае могло бы использовать принадлежащие ей права на издание классиков. У государства в этом случае появлялась бы прибыль для издания произведений ныне живущих авторов. Самая главная задача государства сохранить живых писателей.
В законе должна быть прописана новая форма собственности. Пусть часть нашего писательского особняка принадлежит государству, а часть учреждению культуры «Союз писателей». Таким образом, сохранится от разрушения здание, а мы им владеем с 1934 года. С другой стороны появляется нормальная культурно-экономическая модель. Союз писателей тоже должен зарабатывать деньги. Это он может делать двумя способами — изданием книг и использованием помещения.
Владимир Блинов: Я радуюсь, когда слышу, что президент Путин любит читать Омара Хайяма, может квалифицированно провести по Эрмитажу экскурсию, но почему ни на одном из телемостов он не заговорил о значении культуры для России, почему не дает команду местным руководителям заниматься культурой, обратить внимание на бедственное положение писателей. Президент России подписал указ о проведении Года русского языка. Первая публичная акция прошла в январе в Париже, на международной лингвистической выставке ЭКСПОЛАНТ. Ее опекают две первых леди – супруга президента Франции Бернадет Ширак и Людмила Путина.
Весь 2007 год будет чередой торжественных мероприятий в честь русского языка. На русском языке сегодня говорят 170 миллионов человек, в том числе 30 миллионов русских соотечественников за рубежом и еще 350 миллионов его хорошо понимают. Солидная цифра. Но почему в оргкомитет по проведению года русского языка не вошел ни один писатель. Или мы разучились писать по-русски? Вот такие мысли приходят в канун обсуждения Госдумой проекта закона «О культуре и творческих союзах».